Впервые в российском правовом обороте термин «срывание корпоративной вуали» был использован Президиумом ВАС РФ[1] в рамках рассмотрения дела N А40-21127/11-98-184 по иску ООО «Олимпия» к АО «Парекс Банк» и АО «Цитаделе Банк». В рамках дела суд установил, что представительства банков, формально являющиеся обособленными подразделениями других юридических лиц, в действительности работали как представительства ответчиков. Следовательно, предпринимательскую деятельность через аффилированных лиц осуществляли именно ответчики.

Таким образом, уже в 2012 г. судом была применена доктрина «снятия корпоративной вуали» (Piercing the corporate veil), зародившаяся и широко применяемая в англосаксонских странах с начала 20 века. Аналогичный термин «протыкание корпоративной вуали» был использован Европейским судом по правам человека ещё при рассмотрении жалобы N 11082/06 и 13772/05 по делу «Ходорковский и Лебедев против Российской Федерации» в 2013 г.

Снятие корпоративной вуали – это юридико-технологический приём[2] и механизм защиты нарушенных прав и законных интересов кредитора[3], заключающийся в переложении ответственности за действия, совершённые юридическим лицом, на его аффилированных лиц. Согласно этой концепции, в некоторых случаях ответственность за допущенные организацией нарушения возлагается на лиц, которым она подконтрольна, если компания является «орудием» для их недобросовестной деятельности. В такой ситуации речь идет об отказе от применения принципа независимости имущества организации и ее участников, игнорирования юридической самостоятельности компании и о праве кредиторов распространить ответственность на личное имущество контролирующих её лиц. Таким образом, эта доктрина направлена на защиту интересов кредиторов юридических лиц от противоправных посягательств руководства[4].

Другими словами, если лицо осуществляет свою деятельность посредством подконтрольной организации недобросовестно, отвечать за такие действия перед кредиторами будет не только сама организация, но и это лицо своим личным имуществом.

В российском законодательстве описанная концепция закреплена, прежде всего, в ст. 53.1 ГК РФ и главе III.2 Закона о банкротстве.

При этом ст. 53.1 ГК РФ регламентирует только корпоративные отношения, возникающие между юридическим лицом, контролирующими его лицами и участниками, по поводу причинения предприятию убытков.

Ст. 53.1 ГК РФ установлен следующий круг лиц, которым надлежит произвести возмещение убытков по требованию организации и её владельцев.

  1. Лица, имеющие полномочия действовать от имени организации;
  2. Лица, у которых имеется реальная возможность руководить организацией и её должностными лицами.

При этом, каким-либо соглашением описанная выше ответственность ограничена быть не может. Наступает она в том случае, когда контролирующие лица в своих действиях отходят от принципов разумности и добросовестности и действуют вразрез с условиями обычного гражданского оборота. Подобные действия также не вписываются в понятие обычного предпринимательского риска.

В свою очередь, разъяснения относительно неразумности и недобросовестности представлены в постановлении Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 г. N 62. Так, о недобросовестности лица может говорить сокрытие им сведений о заключённых сделках, подписание сделок без согласования и одобрения, осуществление других действий, не отвечающих интересам организации, и действия в личном интересе. На неразумность указывает принятие лицом решений без учёта известных ему важных сведений, неполучение такой информации и заключение сделок без соблюдения процедур согласования.

Ст. 53.1 ГК РФ имеет довольно узкую сферу применения и обеспечивает защиту от недобросовестных действий аффилированных лиц только самому предприятию и его владельцам. Кредиторы, чьи права были нарушены этими действиями, не могут привлечь руководство компании к субсидиарной ответственности, полагаясь на нормы ст. 53.1 ГК РФ, а обратить взыскание они вправе исключительно на имущество организации. Таким образом, в ст. 53.1 ГК РФ концепция «срывания корпоративной вуали» в полной мере развёрнута не была.

Наиболее широкое развитие и отражение доктрина получила в нормах главы III.2 Закона о банкротстве, согласно которым в деле о банкротстве компании её владельцы могут быть привлечены к субсидиарной ответственности.

Вместе с тем, в отличие от правил ст. 53.1 ГК РФ, глава III.2 Закона о банкротстве обеспечивает защиту интересов не самого юридического лица и его учредителей, а именно кредиторов, что полностью соответствует духу и смыслу доктрины.

Ст. 61.10 Закона о банкротстве владельцы и руководители бизнеса, а также близкие к ним лица, именуются лицами, контролирующими должника. Это лица, которые за 3 года до появления признаков банкротства компании и после их возникновения имели полномочия давать организации обязательные к исполнению указания, совершать от её имени сделки и определять общее направление экономической деятельности.

В первую очередь, законом к таким лицам отнесены:

  1. Родственники и должностные лица должника (в том числе бухгалтер, финансовый или коммерческий директор):
  2. Лица, уполномоченные на заключение сделок;
  3. Все иные лица, которые в силу каких-либо обстоятельств имеют возможность оказывать влияние на деятельность предприятия.

Ст. - ст. 61.11 - 61.13 Закона о банкротстве определён перечень оснований для привлечения указанных лиц к субсидиарной ответственности:

  1. Невозможность удовлетворения всех требований кредиторов, наступившая в связи с незаконными действиями контролирующих лиц (заключение вредоносных сделок, утрата документов, большая доля штрафов в структуре задолженности, неактуальность ЕГРЮЛ);
  2. Просрочка подачи заявления о признании должника банкротом, если у руководителя и владельцев предприятия возникла такая обязанность;
  3. Осуществление незаконных действий в ходе банкротства (нарушение наложенных запретов и ограничений по распоряжению имуществом в ходе процедур).

Помимо прочего, в п. 3 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 г. N 53 уточнено, что осуществление фактического контроля возможно независимо от формально-юридических признаков взаимозависимости.

Речь здесь идёт о возможности привлечения к ответственности также бенефициарного владельца бизнеса – лица, не имеющего даже косвенных связей с организацией, однако фактически контролирующего её.

В одном из резонансных споров о привлечении к ответственности конечного бенефициара Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда РФ[5] разъяснила, что бенефициар не заинтересован в раскрытии своего статуса контролирующего лица и обычно скрывает наличие возможности оказывать влияние на компанию. Его отношения с подконтрольным обществом не урегулированы какими-либо нормативными или локальными актами, которые бы устанавливали соответствующие регламенты взаимодействия. Именно этим и обусловлено отсутствие внешних маркеров и документальных доказательств наличия связи между организацией и её конечным бенефициаром.

 В такой ситуации следует анализировать поведение бенефициара и обстоятельства, которые могут указывать на подконтрольность компании:

  1. Синхронность действий бенефициара и компании в отсутствие к тому объективных экономических причин;
  2. Существенный прирост имущества бенефициара вследствие синхронных с организацией действий, идущих вразрез с экономическими интересами компании;
  3. Спорность синхронных действий и невозможность их совершения ни в какой другой ситуации, кроме как при наличии факта подконтрольности.

Показательным в этой связи является определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 06.08.2018 г. N 308-ЭС17-6757 (2,3) по делу N А22-941/2006, которым, вследствие снятия корпоративной вуали, к субсидиарной ответственности были привлечены бенефициары (банк и компания HSBC Management), не имеющие формально-юридического отношения к должнику, но дававшие указания по перечислению денежных средств со счёта организации, что впоследствии и создало условия для её банкротства.

Другой яркий пример срыва корпоративной вуали - определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 07.10.2019 г. N 307-ЭС17-11745(2) по делу N А56-83793/2014. В данном деле к ответственности были привлечены бенефициары, не имеющие внешних признаков прямого контроля над должником, однако уполномоченные распоряжаться основными средствами компании через участие в других обществах.

Таким образом, в ходе банкротства к ответственности может быть привлечено любое лицо, имевшее возможность давать должнику как прямо, так и опосредованно, различные указания, или действующее от его имени, вплоть до младшего менеджмента. Последней новеллой, введённой определением Верховного Суда РФ от 16.12.2019 г. N 303-ЭС19-15056 по делу N А04-7886/2016, была установлена возможность привлекать к ответственности наследников владельцев и руководителей предприятий.

Перечень оснований и нарушений для привлечения к ответственности также весьма объёмен и слабо конкретизирован - практически любое действие руководителя может быть впоследствии признано судом неразумным и недобросовестным, а любая сделка оспорена в силу неравноценности либо причинения кредиторам ущерба.

Согласно статистике, опубликованной на сайте «Федресурс», в 2016 г. судами было рассмотрено 2 699 заявлений о привлечении к субсидиарной ответственности, из которых удовлетворено 429 (15,9%). За 2017 г. количество рассмотренных заявлений возросло до 3 625, удовлетворено – 792 (21,7%). Рекордные показатели были зафиксированы в 2018 г. – 5 107 заявлений и 1 631 (31,9%) удовлетворённых. За 2019 г. резкого скачка не произошло, однако доля удовлетворённых заявлений держится на уровне 2018 г. – 29,5% (из 4 366 удовлетворено 1 289). Итого, прирост доли удовлетворённых требований с 2016 г. составил +13,6%, а количества рассмотренных заявлений +61,8%.

Исходя из наблюдающегося выше усиления тенденции привлечения владельцев организацией к ответственности можно сделать вывод, что концепция «снятия корпоративной вуали» в большей части реализовалась именно в процедурах банкротства российских организаций. Теперь практически ни одна процедура не обходится без оспаривания сделок должника и привлечения контролирующих лиц к ответственности, в том числе, после завершения процедуры в порядке ст. 61.19 Закона о банкротстве.

Концепция «снятия корпоративной вуали» получает всё более широкое распространение и развитие, а количество дел, в которых она успешно применяется, неизменно растёт. А вследствие установления Верховным Судом РФ возможности привлекать к ответственности не только прямое руководство компаний, но и реальных владельцев бизнеса, прежде надёжно скрытых за той самой вуалью, растёт и количество дел о привлечении к ответственности конечных бенефициаров.

Вместе с тем, приходится констатировать крупный законодательный пробел, заключающийся в том, что кредиторы организации могут привлечь к ответственности владельцев бизнеса только в рамках процедуры банкротства такого предприятия. Поэтому кредитор, долг перед которым не дотягивает до минимально необходимого для подачи заявления о банкротстве размера (300 000 руб.), не имеет действительно эффективных способов защитить свои права. Исключением является ситуация, когда кредитором является государство в лице налогового органа, взыскивающего с контролирующего лица вред, причинённый преступлением – уклонением от уплаты налогов (ст. 199 УК РФ), на основании ст. 27, 143 НК РФ и ст. ст. 15, 124, 1064 ГК РФ и в порядке ст. ст. 42, 44 УПК РФ. Удовлетворение такого требования возможно и вне рамок дела о банкротстве.

Таким образом, в российском правовом поле до сих пор действует ограниченная, развивающаяся версия доктрины «срывания корпоративной вуали», что, тем не менее, указывает на необходимость проявлять владельцам бизнеса повышенную разумность, осмотрительность и добросовестность в процессе хозяйственной деятельности - внимательно следить за полнотой и достоверностью документации, за «чистотой» совершаемый сделок и экономической целесообразностью принимаемых ими решений.

Юрисконсульт ООО Юридическая компания «Золотое правило»

Олег Булаев

 

[1] Постановление Президиума ВАС РФ от 24.04.2012 N 16404/11 по делу N А40-21127/11-98-184

[2] Постановление АС Московского округа от 21.01.2015 г. N Ф05-15548/2014 по делу N А40-52404/14-104-447

[3] Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 10.02.2014 г. по делу N А33-6328/2013

[4] Постановление Третьего арбитражного апелляционного суда от 27.03.2015 г. по делу N А33-3867/2014

[5] Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 15.02.2018 N 302-ЭС14-1472 (4,5,7) по делу N А33-1677/2013